Где разорвана связь между солнцем и птицей рукой обезьяны,
Где рассыпаны звезды, земляника да кости по полянам,
Где туманы, как ил, проповедуют мхам откровения дна,
Где хула, как молитва, - там иду я.

Где деревья вплетаются в летопись слов отголоском начала,
Где лесной часослов зашифрован устами пожаров,
Где большая дорога, черная ночь да лихие дела,
Где блестят за иконой ножи, - там иду я

Где рассветы купаются в колодцах дворов да в простуженных лужах
Где в грязи обручилась с весенним дождем стужа,
Где глоток, как награда за прожитый день ночью без сна,
Где пропиты кресты, - там иду я.

Где надежда на солнце таится в дремучих напевах,
Где по молниям-спицам танцует гроза-королева,
Где Луна присосалась к душе, словно пьявка-змея,
Где пускают по кругу любовь, - там иду я.

Где Восток напоил молоком кобылиц кочевника-ветра,
Где по дорогам в острог по этапу ползут километры,
Где в грязи по колено да по горло в крови остывает земля,
Где распятье под сапогом, - там иду я.

Где молчанье подобно топоту табуна, а под копытами - воля,
Где закат высекает позолоченный мост между небом и болью,
Где пророки беспечны и легковерны, как зеркала,
Где сортир почитают за храм, - там иду я.

Я поднимаю глаза, я смотрю наверх.
Моя песня - раненный стерх.

Я поднимаю глаза...

Как лежу я молодец под Царынь горою
А ногами резвыми у Усы реки
Придавили грудь мне крышкой гробовою
Заковали рученьки медные замки

Каждой черной полночью приползают змеи
Припадают к векам мне и сосут до дня
Ой и землю матушку я просить не смею
Отогнать змеенышей и принять меня

Лишь тогда как истари от Москвы пристольной
До степного Яика грянет мой ясак
Поднимусь я старище вольный иль не вольный
Да пойду по водам я матерый казак

Две змеи заклятые к векам присосутся
И за мной потянутся черной полосой
По горам над реками города займутся
И година лютая будет мне сестрой

Пронесут знамения красными столпами
По земле протянется огненная верфь
И придут алапесы с песьеми главами
И в полях младенчики поползут как червь

Задымятся кровию все леса и реки
На проклятых торжищах сотворится блуд
Мне тогда змееныши приподнимут веки
И узнают Разина и начнется суд

Как лежу я молодец под Царынь горою
А ногами резвыми у Усы реки
Придавили грудь мне крышкой гробовою
Заковали рученьки медные замки

Как лежу я молодец...

Две тысячи тринадцатых лун, отдано нелепой игре,
Но свет ушедшей звезды все еще свет.
Тебе так трудно поверить, твой путь
От этой стены к этой стене.
Ответь: понял ты меня или нет?

К несчастью, я слаб, как был слаб очевидец
Событий на Лысой горе.
Я могу предвидеть, но не могу предсказать.
Но если ты вдруг увидишь мои глаза в своем окне
Знай, Я пришел помешать тебе спать!

Ведь это
Мое поколение молчит по углам.
Мое поколение не смеет петь.
Мое поколение чувствует боль,
Но снова ставит себя под плеть.

Мое поколение смотрит вниз.
Мое поколение боится дня.
Мое поколение пестует ночь.
А по утрам ест себя.
Да!

Сине-зеленый день
Встал, где прошла гроза.
Какой изумительный праздник,
Но в нем явно не хватает нас.
Тебе так трудно решиться, ты привык
Взвешивать - против, взвешивать - за.
Пойми, Я даю тебе шанс.

Быть живым - мое ремесло.
Это дерзость, но это в крови.
Я умею читать в облаках имена
Тех, кто способен летать.
Если ты когда-нибудь
Почувствуешь пульс великой любви,
Знай, Я пришел помочь тебе встать!